| 02.05.2012 А.Дворкович: президентство Д.Медведева запомнится стартом модернизации Через несколько дней в Кремле сменится хозяин: Владимир Путин, проработавший последние четыре года премьер-министром, вернется в свой кремлевский кабинет, а действующий президент Дмитрий Медведев в случае утверждения Госдумой его кандидатуры возглавит правительство и переедет в Белый дом. Многие эксперты, комментируя итоги президентства Медведева, говорят, что при наличии правильных целей и лозунгов президенту не удалось воплотить в реальность все то, о чем он говорил. Помощник президента по экономическим вопросам Аркадий Дворкович считает, что Медведев добился многого в экономике, а добиться большего помешали война в Южной Осетии и мировой экономический кризис. В: Весной 2008 года, после инаугурации Дмитрия Медведева, в Кремль пришла обновленная команда. Какой была повестка дня новой экономической команды? О: Я напомню, что в феврале 2008 года президент Владимир Путин выступил с программной речью, которая касалась приоритетов до 2020 года. А затем, буквально через несколько дней, тогда еще первый вице-премьер и кандидат в президенты Медведев выступил с речью, получившей название "красноярские тезисы". Мне кажется, что все задачи достаточно легко понять по соотношению этих двух выступлений. С моей точки зрения, одно следовало из другого. Красноярская речь была редакцией планов, которые обозначил президент Путин, и в то же время обозначением приоритетов работы, с обозначением нового стиля, более свободного, более ориентированного на широкий предпринимательский класс. И первые месяцы, и в последующие годы на посту президента страны Медведев исходил именно из этого. Напомню, что одним из первых решений президента по итогам встречи в Смоленской области было решение о снижении барьеров и давления на малый бизнес и предпринимательство, решение о снижении числа проверок, решение о том, что на пути необоснованных проверок должна встать генеральная прокуратура. Эта система заработала в последующие годы. Появились конкретные шаги, направленные на улучшение инвестиционного климата. Но, конечно, также все помнят, что ровно через три месяца после начала работы президента произошли два события, которые сильно изменили характер последующей деятельности. Восьмого августа произошло вторжение грузинских войск в Южную Осетию, и все последующие месяцы приоритетом работы президента было урегулирование этого конфликта и создание условий для мирного развития этого региона. Также примерно в это время, в конце августа – начале сентября, развернулся масштабный финансово-экономический кризис. Конечно, это отодвинуло многие экономические приоритеты на второй план. Главным делом стала защита российской экономики от опасностей, последствий и потрясений мировых рынков, стабилизация ситуации, недопущение бедности, безработицы. И последующие два года именно это составляло основную часть работы президента Медведева и правительства, которое возглавлял Владимир Путин. К сожалению, это не дало возможность сделать многое из того, что планировалось до этого. И к реализации планов по модернизации страны, а о ней говорилось и в февральской речи Путина, и в красноярской речи Медведева, к сожалению, удалось перейти только ближе к концу 2009 года. И тем не менее именно это стало наиболее яркой частью работы президента Медведева. В: А у вас как у экономической команды были какие-то KPI (ключевые показатели деятельности) в экономической сфере на старте президентского срока? О: Да, KPI были. Они были поставлены в февральской речи президента Путина, они разрабатывались нами совместно c тогда будущим президентом Медведевым и тогдашним помощником президента Игорем Шуваловым. Этим также занимались ключевые министры в правительстве. И мы такой набор ключевых показателей разработали. Они касались и темпов роста экономики, увеличения доли среднего класса до 60% до 2020 года, увеличения роли малого и среднего бизнеса. Но в период кризиса многие из этих ориентиров пришлось скорректировать, и мы потеряли по некоторым направлениям примерно два года. Например, это касается показателя энергоемкости нашей экономики. Мы поставили себе ориентир – снижение энергоемкости на 40% к 2020 году. В период кризиса, конечно, объем производства снизился, а топить в стране все равно приходилось. Энергоемкость не снижалась так, как мы планировали. То же касается и производительности труда. Да, в период кризиса были увольнения, были сокращения рабочих мест, но мы старались не форсировать эти процессы, они были тяжелыми для людей в этот период. А нам важно было поддержать социальную стабильность. И конечно, план по модернизации производства, новые инвестиции по повышению производительности труда были отложены до лучших времен. И только сейчас, в 2011-2012 годах, начинается работа по реальному радикальному обновлению фондов, по технологической модернизации, что должно привести к росту производительности. Да, ключевые показатели были, но их достижение было замедлено из-за экономического кризиса. В: Как-то повлиял кризис на экономические планы, т.е. не только в плане замедления темпов, но и в плане корректировки задуманного? О: Да, повлиял, но скорее в положительную сторону. Он показал, но мы понимали это и без кризиса, что наша экономика нуждается в изменении структуры и в обновлении. Но кризис показал, что экономика не просто нуждается в этом, что это нужно срочно делать, делать сейчас, немедленно. И именно с учетом этих выводов президент написал свою статью "Россия, вперед!", и она стала идеологической базой для дальнейших действий. Именно кризис подтолкнул к этим, более радикальным мерам. В: Среди прочего в этих планах значился уход от ручного управления экономикой. Но наступил кризис, и экономика стала управляться в тотально ручном режиме. По каким самым болевым точкам у вас были самые горячие дискуссии с правительством или внутри экономической команды? О: Конечно, антикризисное управление всегда отличается от нормальной системной работы. Мы прошли несколько стадий этого антикризисного управления. Первая - стабилизация финансовой системы, когда речь шла о том, чтобы остановить обвальное падение всех рынков, банков, стабилизировать валютный курс. Это удалось сделать, на это ушло от трех месяцев до полугода. Да, принимались спонтанные решения, да, был ежедневный ручной режим управления, но это удалось сделать. И системная работа здесь была практически невозможной, поскольку мы не знали, не могли знать, что произойдет в этот день на других рынках, на глобальных рынках. Второй период, конечно, он пересекался с первым. Тем не менее можно выделить период поддержки отдельных предприятий и отраслей, самых разных отраслей промышленности и секторов экономики - от автомобилестроения и торговли до машиностроительных заводов, оборонной промышленности. Третий период, в конце 2008 - начале 2009 года, когда мы начали готовить реализацию системных программ. Это программа поддержки моногородов, это новая система финансирования коммерческих банков, которую запустил Центральный банк, это активные программы на рынке труда, как по созданию временных рабочих мест и общественных работ, так и по поддержке малого предпринимательства для создания постоянных рабочих мест. Такого типа программы стали уже системной постоянной работой и остаются частью работы правительства, Центрального банка сейчас. Были разные решения. И это нормально в период кризиса. Мы это делали аккуратно, спокойно, и я думаю, что слишком больших издержек не понесли. Хотя издержки есть, конечно. Мы до сих пор не вышли из некоторых сложных ситуаций. До сих пор государственные банки, структуры остаются акционерами проблемных активов. ВТБ – в строительных, Сбербанк – в строительных и торговых. ВЭБ – в банковских активах. Это нехорошо, это издержки кризиса. В: Вспомните ситуации осени или начала зимы 2008 года. Какие были самые, скажем так, страшные ситуации того периода? О: Самая сложная ситуация – это была ситуация с валютным рынком. Было опасение, что ситуация может пойти по неблагоприятному сценарию, что проблемы на валютном рынке могут привести к тому, что люди начнут массово изымать вклады в банках, а это приведет уже к реальному коллапсу банковской системы. Я думаю, что мы избрали после обсуждения с президентом, с правительством, с Центральным банком единственно верный путь постепенного движения, нащупывания равновесия на рынке. В тот период были многие, кто предлагал резко девальвировать нашу валюту, опустить курс до 60 рублей за доллар единомоментно. Убеждали, что это правильно, что это единственный способ спасти ситуацию. Это были и бизнесмены, и экономисты. Самые разные люди, в том числе очень квалифицированные и очень авторитетные. Но мы считали, что постепенное движение позволит добиться наилучших результатов. И мы это сделали. И это была самая сложная история в кризис. В: Ну вот вы вышли из кризиса в 2009 году. И совершенно очевидно, что вам нужно было пересматривать приоритеты. Было объявлено про увеличение вложений в ВПК. Но, к сожалению, это не та отрасль, которая могла бы в России выступить модернизационным локомотивом. Каким образом произошла трансформация планов после кризиса? О: Большого пересмотра планов не было. По поводу армии и ВПК я не согласен. Я считаю, что решение о переходе на профессиональную армию, которая требует и совсем другой вооруженности, является самым важным решением за последние четыре года. Это стало без преувеличения самым важным решением, которое окажет огромное положительное влияние на всю нашу страну. Но это, повторяю, требует серьезного перевооружения, серьезной перестройки, а значит требует затрат. Что касается ВПК, я был на разных предприятиях. Есть предприятия, которые находятся на самом высоком технологичном уровне, выполняют самые сложные задачи. И во всех крупных экономиках мира ВПК служит и служил раньше одним из моторов технологичного развития. Разработки эти делались в ВПК, потом оказывались самыми интересными и передовыми, потом внедрялись в разных сферах экономики и жизни общества. Как пример можно привести тот же интернет. Мы здесь отличаемся только тем, что у нас изначально военно-промышленный комплекс не состыкован со всей остальной экономикой. И сейчас, когда у нас есть планы по перевооружению армии, по вложению около 20 триллионов рублей в эту сферу, как раз и есть шанс состыковать эти два сектора: ориентированные на оборону и работающие на общество в целом. Это нужно сделать, тогда эти средства не пропадут зря. Говорить о том, что мы не смогли снизить налоги из-за ВПК, я бы тоже не стал. Скорее, мы их не смогли снизить из-за кризиса. Если бы не было столь масштабной программы перевооружения армии, думаю, что эти деньги были бы потрачены, скорее всего, на какие-то другие сферы, не обязательно приоритетные. Скорее всего, они тонким слоем расползлись бы по всей экономике. Было бы лучше? Я думаю, нет. За четыре года впервые за тысячелетнюю историю России мы создали нормальное антикоррупционное законодательство. Теперь оно есть, и на основе его можно работать и реально бороться с коррупцией. Многое сделано по гуманизации уголовного законодательства в экономической сфере. Также президент инициировал программу, которая не является суперзатратной и приведет к изменению в экономике России. Это создание международного финансового центра. Уже есть определенный график, уже есть определенный стимул для развития финансовых рынков, гармонизируется законодательство, приходят финансовые инвесторы, с нами готовы работать крупные зарубежные финансовые структуры, постепенно вводятся инвестиции в российскую экономику. Плюс нет больших затрат из бюджета. Дальше – Сколково и все инновационные программы, которые сейчас действуют. Это также совсем небольшие затраты из бюджета, очень умеренные. Тем не менее уже сотни компаний по всей стране, для которых Сколково играет роль инновационного зонтика, работают, исследуют, изобретают. И есть шанс, что этот проект будет успешным. Поэтому приоритеты не поменялись, просто мы стали собирать наиболее эффективные проекты, хотя, может быть, более затратные. В: А какие задачи станут самыми важными для правительства в последующий срок, если Дума утвердит кандидатуру Медведева на пост премьера? О: Самое главное – это увеличение продолжительности жизни. Это связано с работой по всем направлениям. Если говорить о наиболее очевидных, конкретных мерах, то это, конечно, стимулирование здорового образа жизни и модернизация здравоохранения. Второе - это снижение уровня бедности. Третье – это улучшение условий ведения бизнеса. Нам важно создать условия и законодательные, и практические, чтобы работать у нас в стране предпринимателю было просто. Надо поднять рейтинг на высокие места, а значит привлечь инвестиции, значит сделать так, чтобы люди поверили, чтобы вкладывали деньги в свой бизнес. Президент сначала сейчас, а потом, если будет представлен в Государственную Думу в качестве председателя правительства, представит проект действий на эту тему, который разрабатывается вместе с предпринимательским сообществом. Еще одно направление связано с образованием. И у нас есть специальные программы, уже утвержденные президентом. Следующее направление – жилье. Мы должны завершить то, что начали делать. Сделать так, чтобы более 30% семей могли приобретать жилье за счет собственных и заемных средств. В: Было ли еще что-то, кроме кризиса, что помешало реализации этих планов в предыдущие годы? Например, инвестиционный климат так радикально и не улучшился. О: Мне кажется, что в целом еще не сменилась полностью система координат тех, кто возглавляет отдельные направления работы. Просто не пришло еще поколение новых управленцев, которые имеют другие ориентиры, другие приоритеты. И это лучше всего опровергает тезис о вертикали власти. У каждого руководителя органов власти свои представления о власти, о жизни и о приоритетах работы. Да, есть общие решения, но их реализация наталкивается на то, что понимание этих решений по поводу того, что важнее, а что менее важно, разное. Везде, во всех сферах. Все не так просто, и всегда есть нюансы, а это очень сильно замедляет работу. Времени уходит очень много для нахождения компромиссных решений. В: Новые люди во власть должны из бизнеса прийти или надо обучить новых менеджеров? О: Все надо делать. Человеку из бизнеса сразу стать министром очень сложно, он теряется в бюрократическом коридоре. Человеку из бизнеса лучше сначала становиться, например, заместителем министра и потом вырастать до министра. Или приходить в регионы вице-губернатором, потом оттуда уже становиться министром. Да, естественно, учиться нужно. Но если говорить о министрах, губернаторах, это все-таки политические назначенцы или выбранные люди. В момент после назначения учиться уже поздно, надо работать. На всех остальных позициях люди должны проходить через этапы обучения или стажировки, проходить какие-то курсы, но это должно происходить регулярно и непрерывно. В принципе, у нас эти программы есть, и какое-то количество людей прошло через это, но в общем объеме это очень мало. В: Один из самых ярких моментов, когда президенту приходилось вмешиваться в экономический спор, это разногласия вокруг ЕСН и размера ставок, которые были предложены. С чем была связана такая реакция? О: С ЕСН ситуация была сложной, поскольку еще до кризиса объявлялись некоторые решения, в том числе по повышению пенсий. И в период кризиса правительство считало, что нет иного способа, кроме как повышение единого социального налога, чтобы реализовать данное обещание. Других ресурсов просто не было. И президент тогда, на том этапе, согласился с тем, что, да, приняли решение о повышении ЕСН, о совокупности страховых взносов и, следовательно, другой возможности нет. Потом, в последующий период, предпринимательские объединения и бизнес сказали, что мы с такими ставками жить не можем, это нереально. Кризис к этому моменту уже начал спадать, в правительстве началось обсуждение, до какой степени можно понизить ставки. И действительно очень долго не могли договориться. А решение принимать уже нужно было. И президент также считал, что у нас есть возможность принять решение: пусть не радикальное, пусть компромиссное, но принимать его нужно. И вынужден был вмешаться и принять решение. Меньше, чем, может быть, хотелось бы предпринимателям. Но для Минфина и оно было не очень-то приятным. Но это был некий компромисс, который был достигнут. Можем ли мы сделать шаги в этом направлении, посмотрим со временем. Пока идет дискуссия. В: Можете еще привести примеры, когда президент лично вмешивался в экономические проблемы? О: Когда я говорил о валютном курсе, это проходило при непосредственном участии президента. Окончательное решение по тому, в какую неделю как действовать, как в целом вести себя на рынке, принимал исключительно Центральный банк. Но чтобы смодерировать это обсуждение, президент вмешивался и лично принимал в этом участие. Еще один пример – приватизация. Также процесс полностью остановился, президент этот процесс запустил, два раза собирал людей у себя, заявлял об этом и принимал решение по списку конкретных предприятий. Или, например, замены чиновников в составах директоров. Он сам смотрел списки. По госкорпорациям также процесс оказался чуть сложнее, чем казался вначале. Тем не менее он идет. Правительство пока что убедило президента, что им еще необходимо какое-то время, но ограниченное, для согласования.. Но они знают, что президент за этим следит и что он не отступится. В: Не ослабнет ли его контроль за этими процессами в качестве премьер-министра? О: Не ослабнет. У премьер-министра тоже есть масса рычагов для действия. Более того, эти рычаги более оперативны. В: За четыре года место России в мировом разделении труда изменилось? О: Радикально нет. Но по ряду направлений зарубежные инвесторы стали рассматривать Россию как место производства и рынок, который в последующие годы, в последующие примерно десять лет, действительно, будет очень важным, одним из самых важных для них рынков. Автомобильный – один из самых больших примеров. Для всех компаний это теперь рынок номер два или три. То есть точно в числе самых больших, которые они рассматривают. То же самое сейчас касается фармацевтики. И конечно, сельское хозяйство. Все понимают, что Россия постепенно становится очень сильным игроком, иначе бы не было такого противодействия при вступлении в ВТО по сельскому хозяйству, по автомобилям не было бы такого противодействия, если бы люди не понимали, что мы можем стать угрозой на рынках. В: Каким образом президент формирует свое мнение по экономическим вопросам? О: Во-первых, безусловно, министры. Министр в определенной сфере для него, конечно, авторитет, его позиция всегда очень важна. Дальше – администрация президента. Я занимаюсь экономическим блоком, поэтому в этой части: позиция Экспертного управления и моя позиция. Конечно, если речь идет о конкретных местных проблемах, региональных проблемах, то те губернаторы, с которыми мы работаем, с которыми чаще всего он общается, прислушивается к их мнению. Много информации он черпает из интернета. Есть эксперты, статьи которых он читает, на которые обращает внимание, к которым он прислушивается на разных совещаниях, обсуждениях. Это самые разные люди и по самым разным вопросам. Многие из них принимали участие сейчас в работе Открытого правительства, в рабочих группах при написании "Концепции 2020": это Гуриев (ректор ВШЭ Сергей Гуриев), Мау (ректор Академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ Владимир Мау), Кузьминов (ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов). По некоторым вопросам – Алексашенко (директор по макроэкономическим исследованиям НИУ "Высшая школа экономики" Сергей Алексашенко). Много экспертов есть. Мы же собирали совещания по самым разным вопросам: по налогам, по макроэкономике, по банкам, по здравоохранению, по образованию. Было ядро экспертов общее, и были разные люди по разным этим направлениям. Все они очень квалифицированные, и к их мнению президент прислушивается. В: Президент готов к принятию так называемых непопулярных решений? О: Я не уверен, что непопулярные решения являются правильными. В: Надо же что-то делать с пенсионным возрастом. О: Не факт. От того, что повышение пенсионного возраста является непопулярным, не значит, что это решение является правильным. Если не удалось убедить людей в том, что решение правильное, если оно не стало популярным, значит, скорее всего, это неправильное решение. Оно будет реализовано плохо, потому что общество не будет этому доверять, будет сопротивляться. Значит, ситуация будет развиваться по неправильному сценарию. Возьмем, к примеру, тарифы (на услуги монополий). В принципе, смысл повышения есть, связан с энергоэффективностью. Но само по себе повышение тарифов без других действий к повышению энергоэффективности не ведет. Надо делать все остальное по цепочке. Если это не делается, то повышение тарифов может оказаться вредным, а не полезным. В: Вы эту ситуацию будете менять в новом правительстве? О: Для этого в госкомпании и вводятся независимые директора, чтобы они следили за этим, чтобы они как раз осуществляли контроль расходов этих компаний, чтобы выстраивали прозрачные системы закупок этих компаний, чтобы не было избыточных тарифов, которые нужны для покрытия неэффективности самих компаний. В: А налоговые решения? О: Я считаю, что надо повышать акцизы на алкоголь и табак. Но это, во-первых, вызовет противоречия у лоббистов и все равно в Думе будет серьезный спор. Кроме того, есть риски, связанные с нелегальным оборотом алкоголя. Надо эти риски оценить. Но тем не менее я считаю, что повышать надо. В: Чем, на ваш взгляд, с экономической точки зрения войдет в историю президентство Медведева? О: Я думаю, что по итогам президентства в любом случае все запомнят модернизацию - как начало этой работы, как основной лозунг этого президентства в экономической части. Причем, несмотря на то, что она была заявлена именно как экономическая модернизация, постепенно она стала более широкой. Это тоже все увидели и запомнили. Ну, а более приземленная вещь - это преодоление кризиса. Все в мире говорят, что Россия неплохо преодолела кризис. Я сейчас не говорю, что нужно за это благодарить исключительно одного человека или другого. Это командная работа была, это понятно. Но тем не менее Россия хорошо прошла этот кризис, могло быть гораздо хуже. ИА "Альянс Медиа" по материалам РИА "Новости" |